Трактаты

Тактика Столетней войны: англичане

Данный очерк представляет собой мою значительно переработанную и дополненную, благодаря новым публикациям М. Беннетта, Д. Брэдбери, К. Де Врайса и Р. Харди (преимущественно в отношении проблемы происхождения «длинного лука» и его реальной эффективности на поле боя) статью, ранее опубликованную в журнале «Воин», а потом и на настоящем сайте.

Истоки

Нет никакого сомнения в том, что своим успехам в Столетней войне Англия обязана почти одному лишь сочетанию лучников и спешенных латников, которых она выставляла в поле едва ли не в каждом сражении того времени. Это – бесспорный факт, равно как и то обстоятельство, что повторить или скопировать эту тактику не удалось никому и никогда. Так что считать английское тактическое искусство Столетней войны типичным для Средневековья явно ошибочно (другое дело, для английского Средневековья).

Эта тактика основывалась на опыте, полученном в ходе действий против шотландцев в начале XIV века, но, в сущности (на что крайне редко обращают внимание), уходила своими истоками вглубь времен – ее с успехом применяли еще англо-нормандские короли в XII столетии. Фолкерк, Лаудон и Бэннокберн дали англичанам понять, что кавалерия бесполезна, если ей противостоит решительная, сомкнувшая ряды, вооруженная копьями пехота, и вскоре они начали подражать шотландской практике спешивания латников. В той же школе войны они научились ценить и применять мощь залповой стрельбы лучников, что привело, в свою очередь, к эволюции характерного английского боевого построения из спешившихся латников между выдвинутыми вперед отрядами лучников на их флангах.

Однако, истоки новой тактики вовсе не уходят во времена Валлийских и Шотландских войн Эдуарда I, что бы там не доказывали Д. Моррис и его последователи. Эдуард предпочитал лучникам своих гасконских арбалетчиков, при Фолкерке появляются и собственно английские лучники (из Чешира и Ланкашира), но нет никаких следов массового применения стрелков из Уэльса. К тому же, позволю себе напомнить, ссылаясь на авторитет знаменитого Гиральда Камбрийского, что лучники были только в Южном Уэльсе. А что это означает, демонстрирует один факт. Для кампании 1298 г., завершившейся победой при Фолкерке, набрали тысячи валлийских пехотинцев (которые свое участие ознаменовали только грандиозным дезертирством и мятежом накануне битвы, из-за нехватки спиртных напитков), но из них только 1000 (тогда как всего лучников у Эдуарда было более 10000) прибыла из Глеморгана в Южном Уэльсе.

Пока что совершенно не аргументирована гипотеза о том, что лучники второй половины XIII в. применяли тот самый прославленный потомками «длинный лук» (отнюдь не изобретенный «Молотом Шотландцев», как прозывали великого Плантагенета). Нет никаких доказательств и в пользу умозрительного тезиса о заимствовании данного орудия у валлийцев (скорее всего, он появился у самих англичан), равно как и его существования до времен Столетней войны (за исключением описания в судебном деле 1298 г., разобранного в разделе «Вооружение»). Первое упоминание «long bowe» относится к 1448 г. (письма Пастонов), первые описания этого оружия, позволяющие идентифицировать его с таковым «длинным луком», восходят ко второй половине XIV столетия, первые находки – в лучшем случае, к концу XV века. В источниках же и до, и после этого оружие знаменитых английских стрелков именуется просто «луком». Поэтому доказать, когда лучники перешли на использование longbow (все отличие которого от простого лука заключалось в одной только длине), на данный момент просто невозможно. Наконец, к 1337 г. английская тактика отнюдь не оказалась для французов чем-то незнакомым, еще до Пуатье и даже до Креси они привыкли спешивать своих латников для боя.

Похоже, что новая английская тактика зародилась именно во времена Эдуарда II – как это ни парадоксально, но именно при этом слабом государе было выковано то оружие, до которого не додумался его отец и которое с успехом применил его сын, «один из величайших английских полководцев» (М. Прествич). (Сказанное вовсе не означает, что Эдуард лично разрабатывал новые приемы ведения боя, для этого у него имелись военачальники.)

Изучив сражения Эдуарда I, приходим к выводу, что его армии (как впрочем, и по всей Европе) применяли стрелков (в том числе и лучников, но по большей части еще арбалетчиков – Маэс Мойдог, Фолкерк). Но – ни один источник не сообщает о спешивании рыцарей. Напротив, во всех битвах английские латники сражались именно в конном строю.

Положение меняется в следующее царствование. При Бэннокберне (23-24 июня 1314 г.) рыцарство Англии по-прежнему атакует копейщиков шотландских шилтронов верхом (как и Эймер де Валенс при Лаудон-Хилле 10 мая 1307 г.). Но уже придается немалое значение лучникам – арбалетчики остались, но больше в составе гарнизонов – 18, и более 50 лучников, в Роксбурге 1311 г., 22 в Бристоле 1320 г.; сравним: 40 арбалетчиков и 19 лучников в трех гарнизонах Шотландии (1304 г.). Согласно Джеффри ле Бейкеру из Свинброка (его хроника написана в 1357-1360 гг.), англичане поместили при Бэннокберне конницу в первой баталии, лучников и пехоту – во второй. Далее он пишет – «фаланга лучников не заняла свое обычное соответствующее положение (locum aptum), но стояла позади вооруженных (armatorum), не с боку [т.е. на фланге], как обычно». И даже здесь, сообщает Барбор («Брюс», 1375 г.), они стреляли «столь часто, что если бы они продолжили стрелять, шотландцам пришлось бы туго».

The Inglis archeris schot sa fast

That mycht thar schot haff ony last

It had bene hard to Scottismen…

Как мы видим, Эдуард I (и его сын в иных сражениях) ставил лучников на флангах – в целом, ничего нового для английской тактики. Томас Грей Хитонский в своей «Скалахронике» подтверждает, что прием смешивания еще был незнаком англичанам в 1314 г.: «ибо они не привыкли спешиваться и сражаться пешими; тогда как шотландцы научились (этому) от фламандцев, которые до того при Куртрэ пешими разгромили могущество Франции».

Джеффри ле Бейкер подмечает, что англичане «большей частью привыкли сражаться пешими, подражая шотландцам, даже после Стерлинга» (имеется в виду Бэннокберн). И, несмотря на противоречащее утверждение  в другом месте его работы, что Халидон-Хилл (1333 г.) был «первой битвой, где английские латники сражались в пешем строю, сознательно подражая шотландцам», ясно, что англичане начали спешиваться не позднее 1320-х годов. Французский поэт Эсташ Дешан замечает с издевкой, что эта мера должна была препятствовать бегству их с поля боя. Ланеркостский хронист заявляет, что подобный обычай (на шотландский манер) применялся при Бороубридже 16 марта 1322 г. (с другой стороны, он ничего не говорит о том, что это было каким-то образом нововведением). Рассмотрим подробнее тактику королевских войск в этой битве. Сэр Эндрю Харклай занял северный берег реки Эр, чтобы не дать переправиться через нее армии мятежных графов. Ланеркостская хроника: «и отправил в тыл коней своих, и поставил всех рыцарей и некоторых копейщиков [в основном это были хобилары] пешими [у моста]. … У брода он поставил прочих копейщиков шилтроном [пехотный полукруг  шотландцев] по шотландскому обычаю (in scheltrum secundum modum Scotorum) для сопротивления всадникам и коням». Когда мятежники (Ланкастер тоже спешил часть своих для атаки моста, но конница пошла вброд) попытались пересечь реку, их встретили пики пехотинцев, поддерживаемых залпами лучников. Если верить Т.Ф. Тауту, лучники были смешаны с латниками. Итак, налицо первая составляющая английской тактики Столетней войны – спешивание латников, постепенный уклон в сторону оборонительной позиции в бою.

И, наконец, весь опыт военно-теоретической и практической мысли предыдущих лет принял окончательную форму в двух северных битвах начала правления Эдуарда III – Депплин-Мур (1332 г.) и Халидон-Хилл (1333 г.). В первой «шотландская» армия (в реальности, свиты Перси и Невилов, возглавляемые шотландскими баронами английской ориентации, изгнанными Робертом Брюсом) из 300-500 латников и 1000-2800 пехотинцев, включая лучников, перед лицом превосходящих сил противника (22000 шотландских латников и копейщиков) неизбежно была вынуждена перейти к глухой обороне. Латники спешились на гребне холма (оставив только 40 человек резерва верхом в центре), где стали лучники, менее ясно. Бридлингтонская хроника сообщает, что «расположили свои турмы [конные отряды, имеются в виду латники] (и) лучников так, чтобы атаковать параллельные (collaterales) вражеские клинья». Похоже, под столь изысканным стилем скрывается лишь то, что шотландцы поставили три своих шилтрона (под «клином», очевидно, следует понимать просто обозначение отряда) бок о бок. Так что ничто не указывает прямо на то, что лучники англичан стояли на флангах баталии и расстреляли шотландцев, когда те втянулись в бой с латниками центра (хотя таково общепринятое мнение). Скорее, англичане расположили на флангах латников (Жан ле Бель о кампании 1327 г. писал, что англичане стали 3 баталиями, и у каждой 2 крыла конных латников)! Тем не менее, и здесь сочетание усилий спешенных латников, лучников и резервного отряда конницы (также во время преследования многие опять сели на коня) принесло англичанам тактическую победу. Четыре графа, 12-18 баннеретов, все рыцари (кроме 14) и 800 эсквайров (по другим данным, 58-100 или более рыцарей, в иных источниках – всего 1200 латников) и множество пехотинцев остались лежать на поле боя. Англичане лишились только 33 латников, и ни один лучник не погиб!

В следующем году армия Эдуарда III и Бэллиола, вновь численно уступавшая противнику, поджидала шотландцев на своей оборонительной позиции на склонах Халидон-Хилла в двух милях к северо-западу от города (любопытная деталь: перед боем произошел поединок двух ратоборцев, причем шотландца сопровождал боевой пес). Вместо одной фаланги армия теперь делилась на три корпуса (традиционные три полка средневековых армий). Англичане спешились, отослали коней в тыл и выстроились тремя баталиями, лишь 200 латников позади их остались на конях в резерве. Лучники стояли на каждом фланге, возможно, отдельными отрядами. Шотландцы двинулись на англичан четырьмя шилтронами. Они тоже спешили своих латников – согласно «Бруту», их лорды были «все пешими». Однако, пишет шотландский хронист Эндрю Уинтон, «они не учли территорию: ибо там была большое болотистое ложе устья реки между ними, с обеих сторон с крутыми возвышенностями [Халидон в высоту достигает 180 метров]. Они пришли вместе в эту большую долину, где им сначала пришлось спуститься с откоса, затем подняться до их врагов по склону, где один человек мог поразить троих; но этого они не могли предусмотреть заранее».

Атакующие были расстреляны английскими лучниками («метали стрелы столь густо, словно дождь на солнце») и побежали, преследуемые латниками, вскочившими на коней. В этой битве шотландцы лишились убитыми регента Дугласа, 70 баронов и баронетов (включая еще шестерых графов), 500 рыцарей и оруженосцев, нескольких тысяч пехотинцев, тогда как англичане заявили о потере одного рыцаря и шести пехотинцев – по другим данным, 14 человек, из них 12 лучников, рыцарь и эсквайр. Как справедливо заявляет написанный в Малмсбери Панегирик, шотландцы были «разбиты английскими лучниками».

Построение

Как отмечает Д.Уваров, роль рыцарей и копейщиков из главной превратилась во вспомогательную: теперь они служили опорой боевого порядка и развивали успех, достигнутый лучниками. Этим объясняется, почему английские рыцари спешивались: во время вражеской атаки они должны были статично ждать, вовлекаясь в рукопашную, только если противник оказывался в состоянии преодолеть обстрел лучников и ворваться непосредственно в расположение англичан. Однако, успех боевого применения стрелков заключался именно в сочетании с латниками. По отдельности они значили немногое, вместе – были грозой врагов.

Это не означает, что англичане не умели сражаться верхом – примером тому служат стычки во время различных шевоше, и после победы бегущих преследовали тоже на лошадях. Но, несмотря на все тактические преимущества применения в бою конницы, способной «внушать страх, панику и бегство» пехоте, всадники редко использовались в битвах.  (Одно из исключений – поражение при Боже, 1421 г., где латники Кларенса атаковали франко-шотландцев в конном строю, но были разбиты.) Некоторый подъем, впрочем, кавалерия пережила в XV столетии, когда изобретение опорного крюка для копья на нагруднике позволило держать оружие крепче и наносить им более сильные удары. Вдобавок утяжеление доспеха позволяло значительно снизить опасность лучников для латников.

Отметим, что английские армии во Франции почти полностью состояли из конницы – и лучники, и латники имели лошадей (пусть даже только для передвижения), почему и стала возможной тактика шевоше. Мобильность англичан несколько снизилась лишь в XV веке, когда появляются и пешие лучники (ранее входившие почти всегда только в состав ополчений), и пешие латники (!). 

Жан Фруассар упоминал, что в экспедиции против шотландцев 1327 г., столкнувшись с неприятелем, англичанам «приказали спешиться и снять шпоры, и выстроиться тремя баталиями». Спешились и при Биронфосе и «поместили всех своих лошадей и обоз в лесок за ними и укрепили его». При Нахере (1367 г.), пишет очевидец, «англичане и гасконцы спешились, и каждый стал в боевом порядке под своим знаменем и штандартом, готовый к бою». Относительно битвы при Креси, Виллани говорит, что все латники принца Уэльского были на конях. Фруассар – что все они были пешими, но упоминает о конных латниках, стоящих в стороне от баталии принца, предназначенных для атаки генуэзцев. Латники настолько привыкли спешиваться, что даже при Люссаке (1370 г.) Чандос атаковал французов в пешем строю, не имея с собой лучников. При Ариньесе (1367 г.) сэр Уильям Фельтон пошел в бой верхом, но пока он сражался с испанской конницей, его отряд спешился и оставался на холме. «Испанцы преследовали его со всех сторон, и метали в него копья и дротики. Они убили под ним коня, но сэр Уильям Фельтон отчаянно оборонялся пешим, как человек с львиным сердцем … (но) в конце концов, был убит».

Сойдя с коней, англичане стояли в очень тесном строю, плотнее, чем у французов. Фруассар говорит, что при Ножан-сюр-Сен (1359 г.) «они держались столь близко друг от друга, что их не могли разбить». И в Бою Тридцати (1351 г.) англо-бретонцы сражались плечом к плечу, так что французы не могли разъединить их. Что до глубины построения, то при Азенкуре она составляла четыре шеренги, но, вероятно, при наличии большего числа людей, строй был глубже. Полагают, что при Креси лучники были построены в два, местами в три-четыре ряда, латники – в четыре, местами в два ряда (хотя существует точка зрения, что и в шесть рядов). Поскольку лучники стояли на склоне холма, задний ряд мог стрелять поверх голов переднего, по крайней мере, при стрельбе навесом.

Как уже говорилось, на флангах строя английских латников становились отряды лучников. По мере освоения новой тактики в английской армии непрерывно увеличивалось соотношение лучников к латникам.

Обычно солдат ставили перед лесом (как при Морле, 1342 г.) либо за живыми изгородями или между ними, чтобы коннице сложнее было зайти с флангов или тыла. При Пуатье англичане стояли за изгородью, среди зарослей, виноградников и кустов колючего кустарника, окружавших их. Левый фланг англичан опирался на болото, а на правом они расставили свои повозки для обороны. При Креси тоже использовали разновидность вагенбурга, но похоже, что лишь для обороны самого обоза (Нормандская хроника: «вышли из-за своей повозки»).

Важной особенностью новой английской тактики стало и широкое использование полевых инженерных заграждений: канав, волчьих ям. Они замедляли вражескую атаку, увеличивали время обстрела и, в то же время, повышали устойчивость обороны, если противнику удавалось приблизиться вплотную. (Лишний раз доказывает то, что англичане не были уверены в том, что противника удастся удержать одной только «огневой мощью».) Иногда впереди строя вырывали небольшие ямы (или ров) и замаскировывали их травой (Морле, Ардр, Форминьи), вероятно, переняв этот опыт у тех же шотландцев. «Поделали ям [вариант перевода: «волчьих ям», foveas] и рвов вокруг себя» (Генри Найтон о Морле). Судя по тому, что К. ДеВрайс доказал, что лучники при Морле отнюдь не играли решающей роли (и, возможно, даже за луки не брались), эти препятствия оказались спасением для маленькой английской армии. Тот же Найтон называет английскую позицию «узкой пещерой» - с флангов и впереди пехоты ямы и рвы, позади лес.

Согласно ле Бейкеру, даже при Креси англичане «выкопали множество углублений в земле рядом с их передней линией, каждое один фут [30,48 см] глубиной и один фут шириной, так что если бы французская конница приблизилась, их лошади оступились бы в ямах». Однако, Г. де Вальи в своей монографии указывает, что в ходе аэрофотосъемки не было обнаружено следов подобной меры предосторожности. При Пуатье лучники сооружали «рвы и изгороди кругом себя» (Фруассар).

Такой же мерой предосторожности там, где не было кустов и рва, являлись колья, которые лучники забивали (свинцовыми кувалдами) в землю перед собой. Впервые они появились в кампании 1415 года. Как уже отмечалось, возможно, что прообразом подобных заграждений (по выражению М. Беннетта, «мобильной версии лесов и изгородей») стали колья турецкой пехоты при Никополе. Это доказывает, что англичане считали угрозу кавалерии достойной еще одной оборонительной меры. Иногда полагают, что колья изобрел герцог Йорк, опираясь на опыт Никополя (впрочем, известно лишь то, что именно Йорк велел их делать). «Каждый лучник поместил перед собой кол, заостренный на обоих концах» (Ангерран де Монстреле) «для защиты» (Тит Ливий), и Сен-Реми добавляет, что «земля была столь мягкой, что сказанные колья упали». Английский источник указывает, что еще 17 октября 1415 г., при известии об ожидаемой атаке конницы, король велел, чтобы отныне каждый лучник (армия тогда стояла в лесах близ Альбре, так что проблем с материалом не возникло) обеспечил себя колом:

На основании сведений, полученных от пленных, по армии разнесся слух о том, что вражеские военачальники назначили особые отряды рыцарей, численность в несколько сотен и сидящие на бронированных конях, прорвать строй и сломить сопротивление наших лучников, когда сойдутся с нами в бою. Посему король повелел, чтобы каждый лучник по всей армии приготовил для себя кол или древко, будь то квадратное или круглое, но длиной шесть футов, достаточной толщины и заостренное на обоих концах. И он приказал, чтобы, когда бы французы ни приблизились с тем, чтобы вступить в бой и прорвать их ряды такими отрядами всадников, все лучники должны выставить свои колья впереди себя в линию, а часть – позади себя и между позициями первого ряда, одним (концом) воткнуть в землю в своем направлении, другим концом направить на врага на уровне пояса. Так что конница, когда, атакуя, подойдет близко к кольям, либо отступит в великом страхе, либо всадники и кони, позабыв о своей безопасности, подвергнутся риску налететь на колья.

(«Деяния Генриха V»)

При Азенкуре колья, вероятно, разместили только на флангах, где были лучники (хотя см. ниже). Немногие прорвавшиеся сквозь ливень стрел всадники повисли на «частоколах из кольев» (Жан де Ворен). Обычно лошадь отказывается брать подобное препятствие, но известно, что тогда не менее трех коней погибли таким образом. О густоте построения ничего не известно. Хотя каждый лучник вбил вперед собой кол, сомнительно, впрочем, чтобы они составили настоящую изгородь. Жан Лефевр и Ворен оба описывают лучников, выходящих из-за кольев, причем Лефевр упоминает некоторых французов, проскакавших между кольями. Приведенная выше цитата из «Деяний» только запутывает дело. Похоже, что, либо колья расставили с определенными интервалами, достаточными, чтобы пройти человеку, либо в «ограде» оставили промежутки.

Бургундцы и французы со временем тоже переняли обычай использования кольев. Перед битвой при Краване (1423 г.) решили, что каждый лучник должен обеспечить себя деревянным колом, заостренным на обоих концах, чтобы вбить в землю перед собой. Их забивали перед строем при Вернейле (1424 г.), у Божанси (1428 г.), при Патэ и Мон-Эпилуа (1429 г.), Клермон-ан-Бовуази (1430 г.), Форминьи (1450 г.).

Кол деревянный, заостренный на обоих концах, длина его – примерно 6 футов (около 183 см), но в ордонансе графа Шрусбери указано капитанам велеть йоменам делать колья длиной 11 футов (335,3 см)! Правда, исходя из слов Тита Ливия, что при Азенкуре лучники дрались «заостренными кольями», версия о 6-футовом предмете кажется более заманчивой. Согласно одному источнику, в 1415 г. колья делали из древок луков, предварительно заострив с обоих концов.