Лучники
и проблема «herce»
Только
Фруассар
описывает построение английских
лучников (но не всей армии!) словом «herce».
Поскольку
точное значение данного термина
не ясно по сей день, имеет смысл
процитировать все фразы, где он встречается:
-
При Креси: «поставил своих
лучников наподобие herce,
а латников в основании своей баталии»;
-
«и поставил лучников впереди в виде erce,
и латников в основании» (Римский манускрипт);
-
При Пуатье:
«и поставил своих латников, перед ними
своих лучников наподобие herce,
которых нелегко было разгромить»;
-
«впереди их два hayes
[изгороди]
из лучников наподобие herce»
(Амьенский манускрипт).
Этимология
слова
«эрс» неясна, и принято считать,
что так называлась средневековая борона (англ.
harrow).
Другое возможное объяснение – от
французского «heriçion»
(ericius), «колючая
изгородь», «живая изгородь». Часто
встречаемый перевод «частокол» (например, в
юмористичной статье А. Куркина,
опубликованной в журнале «Para
Bellum», № 9, 2000 год) представляется
несколько неточным.
В
настоящий момент существует две гипотезы
относительно внешнего вида такого
построения. Большинство авторитетов (прежде
всего Ч.У.Ч. Оман, А. Берн и Р. Харди) верят в V-образные
(острием в сторону противника) клинья из
лучников, выдвинутые вперед, на флангах
прямоугольной баталии из латников в «прямых
линиях». По мнению Берна (на мой взгляд,
весьма сомнительному), помимо двух клиньев
на флангах, имелись еще два клина лучников в
промежутках между тремя полками латников в
центре. Такой «стандартный» боевой порядок,
по их мнению, использовался практически без
изменений в период Столетней войны, включая
Азенкур.
Клиновидную
форму
эрса лучников, похоже, подтверждает
хроника Валансьенна: при Креси «две баталии
лучников с обеих сторон в форме щита» (т.е.
треугольника). Ярый сторонник длинного лука,
военный теоретик и опытный солдат времен
Елизаветы I
сэр Джон Смит (1590 год) дает некоторые детали
(хотя он ошибочно полагал, что эрс составлял
один клин, а не два смежных клина). Он
описывает его как «широкий по фронту и
узкий на фланге, так как, например, если по
фронту 25, 30, 35 или более лучников, фланги
состоят лишь из семи-восьми рядов максимум.
И причина такова: ибо, если они поставят
больше рядов, чем 7 или 8, задние ряды
лучников потеряют большой участок
территории при залпах их стрел на врагов, …
как и вид из задних рядов будет закрыт столь
многочисленными передними рядами». Он
добавляет, что такие «hearses»
(в английском произношении «хирс»,
тогда как во французском языке начальная
литера h не читается) помещались «или
впереди своих вооруженных пехотинцев, или
где-нибудь на флангах под углом к своим
баталиям, или иногда как впереди, так и на
флангах» (как в Столетнюю войну).
Преимущества
подобного
построения таковы. Во-первых,
атакующие войска под ливнем стрел имеют
тенденцию поворачивать от лучников и, таким
образом, идут прямо на ожидающих этого
латников. Во-вторых, оно помогало лучникам
обстреливать противника продольным огнем,
когда тот приближался и вступал в бой с теми
же латниками. Ле Бейкер замечает, что,
располагаясь на флангах, стрелки не
закрывали латников, не встречали
неприятеля в лоб, но могли задеть его
перекрестным огнем. Кроме того, эрс не лишал
маневренности солдат (недаром Э. Э. Виолле-ле-Дюк
сравнивал их со стрелками-тиральерами
Наполеона I). Как писал Д. Моррис:
«Лучников не
считали живыми манекенами; они могли
вытягиваться в линии, параллельные своим
латникам, беспокоить неприятеля, когда тот
подходил, или своими раздражающими залпами
заставляли его приблизиться, а затем
отступали в свое клиновидное построение,
когда его атака нажимала на них».
В
подлинности этой версии недавно усомнился
Д. Брэдбери (из последних работ, обе версии
проанализированы с соответствующими
диаграммами в статье М. Беннетта). Начнем с
того, что Фруассар использует данное
выражение лишь при описании Креси и Пуатье,
т.е. только двух битв, тогда как историки
почему-то сочли необходимым применить
подобное построение стрелков для всех
сражений Столетней войны. Источниками
Фруассара (он родился около 1335 г.) служили
сочинение Жана ле Беля, описавшего Креси, и
устные рассказы участников и современников
обоих битв, причем если первая редакция его
Хроник действительно не избежала
известного «англофильства», то третье «издание»,
завершенное на склоне лет, гораздо более
благосклонно настроено именно к французам.
Итак, Фруассар
пишет – «наподобие
herce»
(см. цитаты выше). По мнению Брэдбери, похоже
на то, что хронист считал подобное
построение весьма необычным, и, хотя
однажды попытался найти для него синоним («два
hayes
лучников … наподобие herce»),
немногим
прояснил ситуацию. Предположим,
что Фруассар действительно имел в виду под herce
«борону». Но хотя принято считать
борону XIV века
треугольной, современных изображений,
доказывающих это, не обнаружено. Напротив,
по меньшей мере, в трех рукописях XIV-XV столетий,
изображена борона
прямоугольной или близкой к тому формы.
Явно Фруассар не имел в виду, что лучники
стояли в боевом порядке, внешне
напоминающем борону-прямоугольник. Быть
может, он указывает на зубья данного
инструмента? Дюканж полагает herce подсвечником
– непонятно, как могли лучники выстроиться
«наподобие подсвечника», но и здесь нет
никакого намека на треугольник. Наконец,
как указано выше, еще одним вариантом
перевода можно назвать «изгородь» (в смысле:
живая изгородь) – возможно, указания на
колья, расставленные лучниками (впервые они
упоминаются только в 1415 г., но известно, что
их применял еще Уильям Уоллес при Фолкерке
против английской конницы в 1298 г.) или какую-либо
иную преграду.
Термин herce
(«наподобие herche»)
Фруассар
использует в описании еще одной
битвы, правда не связанной со Столетней
войной – сражение при Никополе (1396 г.). «Все
его [Баязида]
войско было на крыльях, наподобие herche»,
состояло
из множества пехотинцев, и оба
крыла «были открыты вперед спереди и были
закрыты сзади». И «оба крыла, которые были
полностью открыты, когда христиане вошли бы
в них, должны были закрыться». Не исключено (как
считает М. Беннетт), что Фруассар
подразумевает здесь под «herce»
частокол из кольев, известный
из других источников. Отсюда можно думать,
что и впрямь подобное построение
напоминало борону, когда лучники стояли
свободно, на расстоянии друг от друга,
глубиной несколько рядов
К
сожалению, источники не всегда позволяют
уточнить детали построения лучников (кроме
того, что они были на флангах). Что касается Креси,
цитаты из Валансьеннской хроники (которую,
безусловно, читал Фруассар, уроженец этого
города) и самого Фруассара приведены выше.
Из них ясно, что по отряду лучников
поставили на каждом фланге,
выдвинув вперед. Джеффри ле Бейкер: лучники
стояли «не на глазах (coram)
у латников, а с боков (lateribus)
королевского войска, распростершись
подобно крыльям (ale),
и вследствие этого не мешали латникам и не
сходились с врагами в лоб, но в бока
поражали стрелами». Фруассар отмечает, что
граф Алансонский проскакал мимо лучников,
но встретил «большую изгородь (haie)
из лучников
и латников» (т.е. часть их была на флангах, но
не все). И при Пуатье «англичане
образовали два крыла из своих лучников по
бокам своей баталии» (Нормандская хроника),
«с обеих сторон» (Герольд Чандоса), и
Виллани подтверждает, что лучники были
справа и слева. Т.е. два отряда лучников
стояли на флангах двух баталий (в линию)
Солсбери и Уорвика, тогда как принц с
резервом, похоже, из одних латников. Однако,
похоже, что часть стрелков защищала еще
изгородь на правом фланге французов, и в
ходе битвы Оксфорд был временно отослан на
фланг с отрядом лучников.
Несколько
больше
сведений сохранилось о построении
англичан при Азенкуре. Отметим, что
здесь несколько лучников оставили охранять
обоз и отряд их (якобы 2000) Генрих выслал
вперед на левый фланг, вероятно, чтобы те
тайно пробрались через лес Трамекура и под
прикрытием изгородей угрожали правому
флангу французов. Что касается основных сил,
то большинство историков верит, что лучники
стояли наподобие herce,
хотя ни один источник не упоминает этот
термин.
Однако,
«Деяния
Генриха V»,
хотя и не используют слово herce,
но содержат любопытную фразу: «он
расположил (intermisisset)
клинья лучников (cuneos
sagittariorum) между каждой баталией (aciei)
и заставил их вбить свои колья впереди себя»
(вспомним гипотезу А. Берна о треугольных
клиньях между баталиями). Если буквально
воспринять это выражение, можно полагать,
что при Азенкуре клинья (напоминаем, что «клин»
- обозначение отряда, а не его построение)
лучников находились и в глубине строя. И
ранняя редакция «Брута Англии» сообщает (если
можно довериться переводу), что при Халидон-Хилле
«каждая баталия английского войска имела
два крыла добрых лучников».
Но
все
прочие источники единодушно сообщают о
размещении английских лучников при
Азенкуре только на флангах, т.е. в
обычной манере. По словам Томаса Уолсингема
(«Хроника Сент-Олбанса»), Генрих «направо же
и налево велел идти вперед лучникам». Жан
Лефевр, сир де Сен-Реми (очевидец с
английской стороны) сообщает, что в битве «с
обеих сторон от латников были лучники» и
что Эрпингем «поставил их впереди двумя
крыльями (elles)».
В хронике монаха из Сен-Дени король говорит:
«Мы должны ждать пешими, сомкнув ряды, не
разделяя наше войско», с латниками в центре,
а «с обеих сторон латников были лучники».
Наконец, Жан де Ворен (сражался при Азенкуре
на стороне французов) видел, как
французская конница на флангах пыталась «прорвать
два крыла (hesles)
лучников-англичан», выставивших перед
собой колья. Сам автор «Деяний», описывая
сражение, говорит, что стоявшая на флангах
французская конница атаковала «наших
лучников с обеих сторон нашего войска», что
только там стояли колья, и что конница
проскакала «между стрелками и рощей».
Итак,
очевидно,
что и при Азенкуре лучники стояли
только на флангах, защитив себя кольями.
Поэтому, возможно, что intermisisset надо
переводить как «смешал»,
а cuneos
– в общем смысле, как «отряды». Т.е.
получается, что Генрих V
просто «смешал отряды своих лучников с
каждой баталией (латников)». Учитывая, что
лучников раз в пять больше латников, данное
выражение приобретает смысл. Быть может, в
центре было немного стрелков, буквально
перемешанных с прочими воинами (хроника
Трамекура у Маза описывает короля,
стоявшего за лучниками, и монах из Сен-Дени
полагает, что стрелки окружали короля), быть
может, даже с кольями (правда против пехоты
они были бы бесполезны).
Итак,
думается,
что на сегодняшний день версия Д.
Брэдбери представляется более
предпочтительной. То есть, лучники стояли
только на флангах боевого построения (обычно
из одной-трех баталий латников в линию),
причем выстроены были не V-образно,
клином, острием в сторону противника, а
обычными прямоугольниками, хотя и
выдвинутыми вперед и имеющими возможность
вести анфиладную стрельбу (в бок атакующим).
С другой стороны, то обстоятельство, что
часть лучников при Креси и Азенкуре стояла,
вероятно, и в центре, возможно, придает
определенную (впрочем, весьма
гипотетическую) достоверность и версии
полковника А. Берна о клиньях лучников
между баталиями латников.
Эффективность
лучников
Продолжительный,
сконцентрированный
ливень стрел, «летавших
в воздухе столь густо, словно снег, с
ужасным шумом, подобно буйному ветру,
предшествующему буре» наводил ужас на
врагов. При Нахере лучники «стреляли гуще,
чем зимой идет дождь», пишет Герольд
Чандоса.
Предельная
дальность и скорострельность длинного лука
в разных работах трактуются неодинаково.
Вероятно, максимальная дальность с самой
легкой стрелой составляла около 300 ярдов (примерно
270 метров, или около 240 метров, по мнению Г.
Риса). В 1590 г. сэр Роджер Уильямс жаловался: «Из
5000 лучников и 500 не умеют толком стрелять …
немногие, а то и вовсе никто, не нанесет рану
с 12 или 14 двадцаток». «Двадцатка» это 20
ярдов (18,3 м), т.е. лучники конца XVI
века, когда это
искусство приходило в упадок, с трудом
стреляли на 220-260 метров.
Эффективный
огонь велся с расстояния в 200 ярдов (около 180
м), хотя в 1550 г. стрелой пробили закаленную
балку дюйм толщиной с примерно 250 ярдов (приблизительно
230 м). Современные испытания показали, что
лук с силой натяжения в 100 фунтов (по
подсчетам Р. Харди, 100-180 фунтов, 45-80 кг, для
длинного лука) мог метнуть бронебойную
стрелу (бодкин) на 240 ярдов (где-то 220 м), а
стрелу-бродхэд – примерно на 200. В этом
отношении лук уступал арбалету (максимальная
дальность 340-345 метров, дальность прямого
выстрела 210 ярдов, примерно 190 м), но
превосходил его в скорострельности. Роберт
Харди замечает, что стрелок мог выпустить 15
«сносно нацеленных стрел» в минуту.
Несомненно, физически возможно сделать 6
прицельных выстрелов в минуту, и
большинство историков признают именно
такой темп стрельбы, хотя Харди говорит о 10,
а К. Фоулер даже о 10-12 выстрелах. Арбалет же
за это время можно было разрядить в
неприятеля лишь один-два раза. И хронист
Джованни Виллани говорит, что длинные луки
выпускали три стрелы на каждый арбалетный
болт (при Креси). Таким образом, 3000-4000
лучников за ту минуту, в течение которой к
ним приближался строй вражеской конницы,
могли выпустить до 40 тысяч стрел на фронте
всего в километр (не случайно хронисты
сравнивали такой обстрел со снегопадом или
тучей). При столь плотной стрельбе «по
площадям» ошибки отдельных стрелков
компенсировали друг друга, и едва ли не
каждый из нескольких тысяч вражеских
всадников получал несколько попаданий.
Причем стрелы, падая под углом около 45
градусов, поражали не только передний ряд
спереди, но всю глубину вражеского строя,
включая и хуже защищенные задние ряды. В
битве при Обероше (1345 г.) при первом же залпе
600-800 английских лучников сразу упало свыше
1000 французов (по словам Адама Муримита),
выскочивших без лат из палаток.
Таким
образом, увеличение количества лучников
привело к качественным изменениям: как
выразился более поздний французский
хронист Филипп де Коммин, «в битвах нет
ничего важнее их на свете, но только если
они сильны и в большом количестве, потому
что когда их немного, они бесполезны».
Главный упор делался на скорострельность. Р.
Харди полагает, что в сражении при Креси
англичане выпустили примерно 500000 стрел.
Конечно, долго поддерживать такой темп
лучники не могли – каждый стрелок носил с
собой в битве только пару связок из 24-30
стрел (пук) каждая, хотя всего у него могло
быть до сотни стрел, если учесть
хранившиеся в обозе. Но этого и не
требовалось. Монах из Малмсбери пишет, что «после
третьего или четвертого, самое большее
шестого натягивания луков люди знали, какая
сторона одержала победу». Т. е., чтобы
сорвать атаку, требовалось от трех до шести
залпов. Стрелы могли собирать в перерывах
между схватками, и при Пуатье, согласно
Бейкеру, после разгрома двух первых
французских «войск» лучники «поспешили
вытащить свои стрелы из тех бедняг, кто был
еще полужив». Фруассар пишет, что при Креси
пешие «валлийцы и корнуэльцы», вооруженные
«большими ножами», смешавшись с лучниками,
собиравшими свои стрелы, беспощадно
убивали спешенных и лежавших на земле
французских рыцарей. Вместе с хобиларами
валлийцы позднее произвели «зачистку» поля
битвы. Французские рыцари всегда «находились
в большой опасности из-за лучников и
валлийцев» (Фруассар), не имевших
обыкновения «куртуазно» брать дворян в
плен – они их просто убивали. Впрочем, и при
Азенкуре Генрих V хладнокровно
велел
перебить всех пленных.
Стрелы
«не
оставляли не задетыми незакрытую
латами часть тела человека либо лошади» (Креси).
Но жизненно важные органы рыцаря в латах
были малоуязвимы для стрел. Поэтому уже Д.
Киган усомнился в том, что лучники, в
сражениях XIV-XV
вв. перестреливавшиеся со стрелками
противника или стоявшие на флангах
собственной пехоты, могли нанести врагам
столь огромный урон, приписываемый им
некоторыми историками. Как он заявил,
немного свидетельств есть тому, что лучники,
вынужденные стрелять под крайне кривой
дугой, чтобы покрыть расстояние между собой
и противником, и тем самым неспособные
пробить доспех, могли причинить больше
вреда, чем убить нескольких лошадей и
ранить еще меньшее число людей.
Стрела
из
длинного лука могла прошить кольчугу,
даже конечности воина в пластинчатом
доспехе, но не корпус или голову, если
только она не была выпущена под углом в
90˚, что случалось довольно редко. Во время
испытаний П. Джонса, «под углом 45° материал [мягкая
стальная
пластина толщиной 1,5 мм] вытек
вперед, но назад только на
одной стороне, и отверстие было меньше. Под
углом 60° стрела проделала дыру, но
приложенное напряжение сломало кончик
наконечника [стрела-бодкин]
и основная часть срикошетила. Под углом 70°
снаряд срикошетил, не пробив броню». Отсюда,
заключает К. ДеВрайс, «задачей лучников
было просто уменьшить и привести в
замешательство атаку нападающих, так чтобы
она обрушивалась на пехоту в подорванном и
относительно беспомощном состоянии».
Другое
дело,
что действительно закрывающие все
тело доспехи стоили целое состояние и были
недоступны простым рыцарям, не говоря уже о
сержантах и оруженосцах. Да и шотландцы в
массе своей не носили защитного вооружения.
Поэтому многочисленные несмертельные
ранения были неизбежны. Стреляли поэтому прежде
всего по лошадям. Броню обычно имели
только кони первого ряда, причем в
большинстве случаев защищены были только
грудь и голова. Круп защищала только
стеганая попона, и то не всегда. Задние ряды
не имели защиты лошадей вообще. В принципе
лошадь обладает достаточно высокой
живучестью, и обычно требуется много
ранений стрелами, чтобы ее убить, однако
достаточно одного серьезного попадания,
чтобы лошадь начала биться под всадником и
атака оказалась сорванной.
Ч.
Оман
пишет: «Но самым верным средством сделать
всадника ни на что не годным было стрелять
по лошади, и стрелки скоро выучились этому.
Лошади не имели защиты,
или только частью были защищены на
голове и груди железными пластинками. Они
представляли прекрасную и большую цель.
Перебить или ранить много лошадей значит
уничтожить атаку какого угодно количества
рыцарей. Падавшие разрывали линию; но хуже
были раненые; они поворачивались назад,
метались во все стороны «с торчавшими в них
стрелами», уносили с поля битвы своих
всадников и мешали или опрокидывали даже
тех, у кого лошади не пострадали. Фруассар
рассказывает, что часто целый фронт
атакующего эскадрона уничтожался, лишь
только на коротком расстоянии в него
стреляли. Раненых было больше, чем убитых;
некоторые даже не были и ранены, а просто
внезапное замешательство и остановки
пугали лошадей и они выбрасывали рыцарей из
седел, так что линия превращалась в
смешанную кучу брыкающихся и бьющихся
лошадей и людей, более или менее удачно
старавшихся стать на ноги. После нескольких
залпов и нескольких неудачных попыток
подойти к врагу, все поле пред фронтом
стрелков было завалено такими кучами
убитых и раненых людей и лошадей (здесь Оман,
следуя за изысканным стилем средневековых
авторов, несколько преувеличивает – Авт.),
так что следующие эскадроны не могли уже
идти в атаку».
Тем
не
менее, огромные потери конского состава
французов и испанцев в битвах Столетней
войны – непреложный факт. Так, при Креси
было убито 17 лошадей под 17 (!)
латниками под знаменем виконта
Меленского. Упоминаются 24 лошади, «павшие и
потерянные» с 6 августа по 5 сентября 1346 г. («как
в битве при горе Креси …, так и прочие»), у 24
латников роты канцлера Флота. Жан ле Бель
пишет, что лошади в той битве падали, «и
громоздились, словно куча
свиней». Монстреле говорит, как при
Азенкуре лучники «столь жестоко обращались»
с французскими конями, что те, «став от боли
проворными, понеслись (назад) на авангард и
привели его в величайшее замешательство,
прорвавшись сквозь строй во многих местах».
Из 800 кавалеристов, атаковавших тогда на
левом крыле, только 140 дошли до английских
позиций. С другой стороны, при Пуатье конные
французы сидели на бронированных конях, «предлагавших
лучникам в качестве цели лишь свои лопатки,
которые были хорошо защищены стальными
пластинами и кожаными щитками, так что
нацеленные на них стрелы либо
раскалывались, либо рикошетили ввысь, падая
равно на друзей и врагов». Заметив это, граф
Оксфорд отвел лучников вбок и велел
стрелять по незащищенному лошадиному крупу.
Раненые кони сбрасывали седоков и мчались в
панике сквозь ряды своего войска. Те
немногие воины, кто доходил до английского
строя вплотную, сталкивался с поджидавшими
их латниками и пехотинцами.
Когда
нападающие
подходили слишком близко,
лучники прекращали стрельбу и брались за
холодное оружие. Очевидец (Лефевр)
описывает, как лучники при Азенкуре ««оставили
свои колья, бросили на землю луки и стрелы и,
схватив свои мечи, топоры и другое оружие [а
именно кувалды, секиры и алебарды,
добавляет Элмхем],
совершили на них вылазку, и … перебили и
покалечили французов». Или ле Бейкер о
Пуатье: «Летающие копья низвергались с
блестящих щитов, их острия разили подобно
молниям. Тогда грозное сборище
арбалетчиков затмило небо густой мглой
болтов, и с английской стороны ответили
дождем стрел лучники, которые теперь были
ужасно разъярены. Ясеневые дротики летали
по воздуху, встречая врага на расстоянии, и
плотные ряды французских войск, защищая
свои тела соединенными щитами, обратили
свои лица от метательных снарядов. Так что
лучники напрасно опустошили свои колчаны,
но, вооружившись мечами и щитами, они
атаковали тяжеловооруженного неприятеля».
Заметим,
что
французы быстро догадались о
преимуществах павезы (крупный пехотный щит
с желобом) против английских стрел. При
Ножан-сюр-Сен французская пехота «пробилась
сквозь линию лучников и рассеяла их; так как
их щиты были столь прочными, что стрелы не
оставляли на них следов». И при Кошереле (1364
г.) лучники «стреляли неистово вместе, но
французы были столь хорошо вооружены и
имели столь сильные павезы, что им нанесли
мало вреда … и ворвались в (ряды) англичан и
наваррцев». А при Орэ «английские лучники
стреляли хорошо, но их стрелы не причиняли
вреда, ибо французы были хорошо вооружены и
закрывались щитами от них». Так что лучники
были отнюдь не так всесильны, как мы
привыкли думать. И еще раз подчеркиваем, что
успех их боевого применения заключался
именно в сочетании с латниками.
Отметим,
что
лучников своих англичане ценили (тем
более, что их и было то немного, максимум 20-25
тысяч на всю Британию). В 1365 г. им было
запрещено покидать Англию без разрешения, а
в 1357 и 1369 гг. правительство воспретило и
вывоз луков и стрел с острова, неоднократно
издавались указы, предписывающие подданным
возобновить «полностью заброшенную» (инструкция
1363 года!) практику стрельбы из лука.
Сигналы
музыкальными
инструментами
Жан
ле Бель писал об армии Эдуарда III,
что в ней первый звук трубы означал, что
надо седлать и уздать лошадей, второй – что
воины должны надевать доспехи и
вооружаться, и третий – что они должны
садиться на коней и становиться в строй
каждый под свое знамя. И, сообщает «Брут
Англии», при Халидон-Хилле «английские
менестрели гремели в свои барабаны, трубы и
волынки; и шотландцы издали свой ужасный
боевой клич». В балладе о
отвоевании о-ва Мэн у шотландцев графом
Солсбери (при Эдуарде III) припев звучит так:
Drummes
striking on a row,
Trumpets sounding as they goe,
Tan-ta-ra-ra-ra-tan.
И
Фруассар сообщает, что перед Нахерой Черный
Принц велел, «чтобы по первому звуку трубы
всяк должен одеться, и по второму
вооружиться, и по третьему вскочить на коня
и следовать за знаменами маршалов и значком
Св. Георгия, и чтобы никто под страхом
смерти не выступал впереди их без приказа»
В ночь перед битвой при Азенкуре оба войска
укрепляли свой дух звуками труб и тромбонов,
«дабы увеселять себя», и хронисты (Монстреле)
всерьез жалуются на то, что у англичан
инструментов было больше, а посему
настроение у французов было подавленное.
Имелись и волынщики. Хотя статут Килкенни
запрещал ирландцам играть на боевых
волынках, очевидно, их применяли ирландские
контингенты английской службы, да и Ричард II
в 1377 г. содержал 4
волынщиков.
В
1327 г.
Эдуард III «отдал строгий приказ, чтобы никто
ни выходил вперед знамен, ни двигался
вообще, пока не прикажут». И в битве при
Креси армия строго соблюдала отданный
накануне приказ не покидать строй и не
брать пленных.
Численное
превосходство
практически всегда было за
французами, но моральное преимущество
оставалось за англичанами, начиная с побед
1340-х годов. «Он (британский народ) опрокинул
старинную военную славу французов победами
столь многочисленными, столь неожиданными,
что те, которые в былые времена уступали
презренным шотландцам…, так разорили
целиком и полностью все королевство огнем и
мечом, что мне, проезжающему недавно через
него, трудно было убедиться, что то была
страна, которую я видел прежде» (Франческо
Петрарка). И до появления Жанны д’Арк,
говорил знаменитый Дюнуа, англичане, «уверяю
вас, с 200 своих гнали 800 или 1000 наших».
Одного
громкого
клича, который, «к великому
изумлению французов» (Монстреле) англичане
издавали перед тем, как шли в бой, иногда
было достаточно, чтобы отпугнуть
неприятеля. Так случилось в 1428 г., когда это
«смертоносное ура англичан» остановило
штурм одной из их позиций под Орлеаном. И
Монстреле говорит, что при Вернейле их
громкий крик «очень встревожил французов».
Но
с 1429
г., по словам того же Дюнуа, «англичане … не
могли противостоять, невзирая на всю их
мощь, 400 или 500 французам; они были загнаны в
свои крепости, где нашли убежище и откуда не
осмеливались выходить». Материал: http://medieval.ucoz.net/publ/voennoe_delo/voennoe_delo/taktika_stoletnej_vojny_anglichane_2/5-1-0-113
|
