На Рюгене рассказывают, что однажды «какой-то эльф обронил сереб-ряный колокольчик со своей шапочки во время ночных плясок на лу-жайке, где обыкновенно пас овец молодой пастушок, Шлагентейфель. Сначала эльф не заметил своей потери, но потом, возвратившись в холмы, хватился колокольчика, бросался и туда, и сюда, нигде его не нашел и с горем увидел, что обронил его на поле.
Как быть?
Между эльфами положено, что если кто потеряет колокольчик с шапочки, тот не смеет заснуть ни на минуту, пока его не отыщет.
Пустился бедный эльф искать свой колокольчик на земле и для этого должен был оборачиваться то птицей, то зверем, то змеей, то принимать на себя человеческий образ, и долго, очень долго искал он понапрасну, пока нечаянный случай не навел его на настоящую дорогу.
Колокольчик поднят был Шлагентейфелем, которому на следующий же день хозяин велел пасти свои стада на другом поле, далеко от первого; вот почему и не мог так долго бедный эльф напасть на след потерянной вещи.
Раз случилось ему в виде маленькой птички лететь через новое пастбище Шлагентейфеля, и, прислушиваясь к веселому побрякиванию ко-локольчиков на шее волов и овец, щипавших на поле травку, эльф вспомнил про свой колокольчик и жалобно запел:

Серенький козельчик,
Беленький барашек!
Будь мой колокольчик
Да на вашей шее,
Был бы я спокоен,
Были б вы богаты!

Пастушок услыхал эту песенку, глянул наверх и увидел диковинную пеструю птичку, которая вилась над стадом и все так же жалобно напевала. «Что за странность! Какая птица удивительная, невиданная! Говорит совершенно как человек! — подумал пастушок. — Да и что она такое поет про колокольчики, — прибавил он вслух, — сулит моим овцам богатство за то, что у них на шее простые медные колокольчики; ау меня вот и серебряный есть, да она мне ничего не говорит».
Он при этом вынул из кармана маленький колокольчик, поднятый им на поле, и зазвонил. Птичка наверху все это видела и слышала, вдруг взмахнула крылышками и исчезла.
Эльф за первым же деревом сбросил с себя пестрые птичьи перья, оборотился дряхлой старушонкой, закутанной в лохмотья, которая, прихрамывая и опираясь на клюку, побрела через поле прямо к пастуш-ку. Сначала завела она с ним посторонний разговор, но потом, как будто только что заметив в руках его колокольчик, воскликнула с самым неподдельным изумлением:
— Ах, какая диковинная вещица! Да я такой маленькой и хорошенькой отродясь не видывала! Ты не продашь ли ее, мой милый? Я бы ее своему внучонку отнесла!
— Нет, я этого колокольчика ни за что не отдам и не продам, — резко отвечал ей пастух, — такого другого в целом свете не найдешь: ты посмотри-ка, каков его звон! Да мне стоит только позвонить им, чтобы все мое стадо побежало куда мне угодно! Нет, ни за что!
Старуха попробовала соблазнить его деньгами, предлагала три талера, потом десять червонных, но пастушок и слышать не хотел. Тогда старуха решилась повести дело иначе.
— Послушай, дружок, — сказала она, -- отдай мне колокольчик, поверь, что я могу сделать тебя за такую услугу счастливейшим из людей! Вот тебя моя клюка вместо посоха. Я отдаю ее тебе за колокольчик. Пока ты будешь пасти стада этим посошком, они будут у тебя быстро плодиться и множиться, и станешь ты сам в короткое время богат, потому что твои бараны будут жиреть всегда четырьмя неделями ранее, чем бараны других пастухов, и на каждой твоей овце всегда будет шерсти двумя фунтами более, чем на других овцах.
Пастушок тут увидел, с кем имеет дело, обрадовался предложению эльфа, ударил с ним по рукам и, получив клюку, отдал колокольчик старухе, которая тотчас с ним исчезла.
А пастушок, благодаря волшебному посоху, действительно, стал вдруг так счастлив, что быстро разбогател, купил себе большие стада, поместья, а впоследствии даже и баронство».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«А если бы вы могли видеть этот холм в темную ночь, — прибавит наивный рассказчик, — там вы ясно различили бы и окна, и двери; они тогда бывают изнутри ярко-преярко освещены, и даже издали слышно, как они там хохочут и веселятся. Только не приведи вас Бог вечером близко подойти к такому нечистому месту! К этим холмам вечером так тянет, что никак на месте устоять нельзя!
Особливо услышишь, как они там пляшут да веселятся, — непременно захочешь зайти к ним поплясать; а позабыл перекреститься — вот и пропадешь ни за что! Много таких случаев было; вот хоть бы лет сто тому назад, при моем прадеде, случилось:
шел мимо холмов работник одного фермера и видит, что двери в них настежь отворены, а через двери видно, как они там пляшут да прыгают, и освещено все внутри, как днем, и издали слышен смех, говор и музыка. Его все это ослепило и удивило. Стал он подходить к холмам поближе, а его к ним больше и больше тянет; он было испугался и поднимал уже руку, чтобы перекреститься, как вдруг самая красивая из всех женщин, плясавших в холме, подбежала к нему и поцеловала его в щеку. Тут он всю силу потерял: эльфы его окружили, и всю ночь провеселился он с ними. Что же бы вы думали? Ведь совсем разума лишился: все только на себе то платье, то волосы рвет да назад в холмы к эльфам просится. Так он до самой смерти сумасшедшим и остался».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«Близ Гальтийских гор жил некогда один бедняк по имени Люсмор, который добывал себе насущный хлеб тем, что по лугам и лесам собирал для продажи разные лекарственные травы, в которых был большим знатоком. Худой и бледный, с большим горбом на спине, он был так безобразен, что все смотрели на него с отвращением и явно его избегали. Тяжело было ему жить!
Случилось, что однажды вечером Люсмор тащился из города домой, в свою одинокую лачужку. Настала ночь, и луна уж всплыла на небо, а он все еще шел, и далеко еще ему было до дома; наконец, еле передвигая ноги от усталости, он решился переночевать у подошвы холма Нокграфтон.
Едва только он присел на траву, как услышал позади себя тихую и приятную музыку; она походила на звук множества тоненьких голосков, которые сливались и перемешивались так, что выходил довольно стройный хор, хотя все голоса пели на свой лад, беспрестанно повторяя два слова: понедельник, вторник, понедельник, вторник, понедельник, вторник, потом смолкали на мгновение и опять повторяли то же самое.
Люсмор долго прислушивался, затаив дыхание и не пропуская ни одного звука. Ему стало наконец ясно, что это поют эльфы в холме. Сначала он испугался, но потом слушал беспрестанно повторявшийся напев однообразной песни эльфов и дослушался до того, что она ему прискучила.
Когда эльфы чуть не в сотый раз пропели: понедельник, вторник, Люсмор громко пропел: и среда, искусно подделавшись под мелодию всей песни.
Эльфы пришли в такой восторг от этого добавления, что захотели тотчас же видеть смертного, который так ловко подделался под голос их песни. Люсмор был вдруг подхвачен вихрем и мигом очутился внутри холма, среди эльфов, которые с любопытством смотрели на него и все попрежнему напевали свою однообразную песню, с особенным удовольствием повторяя слова, добавленные горбуном.
Как ни была приятна Люсмору такая честь, однако же он долго не мог прийти в себя от страха, тем более, что эльфы сходились все тесиз этой кучки вышел один эльф и, подойдя к Люсмору, очень ласково проговорил:

Успокойся, наш Люсмор!
Мы снимаем с этих пор
Горб с твоей спины...
Разогнись, развеселись
И на горб свой погляди
Его нет уж позади!

Едва только эльф проговорил это, как Люсмор почувствовал себя на самом деле чрезвычайно легко и хорошо: к величайшему своему удовольствию увидел он, что несносный горб, словно вязанка дров, сполз на землю из-за его плеч. Он от радости подпрыгнул чуть не на аршин, стал вытягиваться, шагать большими шагами и наконец, вдвойне утомленный разнообразными впечатлениями этого дня, сладко заснул под музыку эльфов.
Проснувшись, он увидел себя попрежнему у подошвы Нокграфтонского холма, но уже без горба и с ног до головы в новом платье. Можно себе представить его радость!
Прошло сколько-то времени. Слух о приключении Люсмора у эльфов разнесся далеко во все стороны.
У одной старухи был сын, и злой, и глупый, с большим горбом на груди. Услыхав от самого Люсмора подробный рассказ о том, как и что было, старушка уговорила сына попытать счастья у эльфов.
Сын согласился; отвели его к Нокграфтонскому холму и оставили там на ночь одного. Недолго пришлось ему ждать.
— Понедельник, вторник, понедельник, вторник и среда, — раздалось вскоре из холма, и стала попрежнему однообразно и часто повторяться странная песня эльфов.
Сын старухи и не дожидался конца песни, и не заботился нимало о том, чтобы, как Люсмор, ловко подделаться под общую мелодию, а просто собрался с силами да и закричал во все горло:
— И четверг тоже!
Эльфы страшно разгневались на такое неуважение к их искусству и вдруг, высыпав из холма толпой, окружили немузыкального певца.
— Как смел ты испортить нашу песню! Как ты осмелился! — кричали они. Потом один из них подошел к нему и сказал от лица своих товарищей:

Ми за это отомстим, Мы тебя накажем:
Другой гроб тебе дадим
-На спину навяжем,
Ну же, дети, поскорей,
Горб ему несите
И приставьте половчей!..

Несколько самых дюжих эльфов принесли горб Люсмора, приставили его к спине испуганного сына старухи и, громко смеясь, исчезли; а горб остался на спине его, словно его крепко-накрепко прибили к ней гвоздями.На другое утро нашли бедняка мертвым у подошвы холма с двумя горбами вместо одного».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«В одном бедном шотландском городке жили два музыканта. Оба были ребята молодые и веселые, оба с детства были дружны и жили в своей глуши припеваючи. Да и как было им не жить припеваючи? Все их к себе наперерыв зазывали — кто на свадьбу, кто на сельский праздник, кто на новоселье, потому что никто на пятьдесят миль кругом не умел так славно заставить всех плясать своей дудкой, как эти два весельчака. Бывало, примутся они играть, так даже у стариков все суставы заходят, ноги не стоят на месте — так и просятся плясать! А про молодежь и говорить нечего: плясала, бывало, под их музыку до упаду, пока сердце не замрет да голова не закружится! Очень понятно, что для таких мастеров своего дела никто не жалел ни денег, ни подарков, ни крепкого виски.
Многие заслушивались их и, бывало, шутя, под веселую руку спрашивали:
-- Уж вы, полно, не у эльфов ли музыке-то выучились!
А они, бывало, в ответ только посмеиваются. Однажды (дело было под вечер) явился к ним какой-то господин, очень маленького роста и с ног до головы окутанный зеленым плащом. Он нанял их на всю ночь и предложил очень большую цену, с условием, чтобы они его не спрашивали, куда им идти, а немедленно следовали за ним. Нашим молодцам и в голову не пришло, что в этом-то условии и кроется что-то недоброе. Они тотчас согласились и пошли за незнакомцем. Когда они вышли за город, уже совсем стемнело. Маленький незнакомец повел их в сторону от большой дороги такими тропинками, которые, как им было известно, не вели ни к какому жилью. Шли они, шли и пришли наконец к холмам, про которые носились в народе всякие недобрые слухи.
Незнакомец подошел к одному из холмов, ударил в него ногой, и вдруг перед ним явилась настежь отворенная дверь, и яркий свет Широкой трепетной полосой пролился из-за нее на музыкантов, и послышался неясный говор множества маленьких звонких голосков, подобный жужжанию пчелиного роя.
Музыканты переступили через порог и разом очутились на середине огромной, великолепно убранной и освещенной залы, в густой толпе каких-то прелестных маленьких существ. Между ними заметили они мужчин в какихто странных колпачках и женщин с прекрасными кудрями по плечам; все были одеты в одинаковые зеленые платья. Вся толпа приветствовала музыкантов радостными кликами и очень ласково просила их играть. Бедняки поняли, что попали к эльфам, и были так испуганы, так подавлены всем, что видели и слышали, что сначала совсем растерялись; наконец, собравшись с духом, они молча переглянулись и заиграли один из самых известных народных танцев.
Едва только раздались первые звуки музыки, как вся окружавшая их толпа быстро разделилась на пары и пустилась плясать так грациозно, стройно, весело, как музыкантам в жизнь свою не случалось видеть, хоть они наперечет знали всех лучших плясунов в околотке. Ими стала малопомалу овладевать веселость, все оживлявшая кругом; они заиграли громче, живее — все около них закружилось, запрыгало, замелькало, сплеталось и расплеталось во множестве разнообразнейших и прелестнейших фигур.
Наконец музыканты не выдержали и, продолжая играть, сами вмешались в тесную толпу танцующих. Их крик, говор, смех и очаровательная веселость словно удвоили силы музыкантов; они плясали и играли до упаду и хотя утомились донельзя, однако же от души жалели, когда бал кончился, маленькие гости с ними распростились и отпустили их с щедрой наградой.
Они вышли на свежий воздух и словно очнулись от тяжелого и глубокого сна; ничего кругом себя они не узнавали. Где вчера еще они видели глушь да пустыри, там теперь тянулись поля с высокими и густыми хлебами; где вчера были рощи, там уже не было ни деревца, а стояли на месте их фермы да фабрики; где вчера они перебирались вброд через речку, там теперь тянулась плотина и хлопотливо стучала мельница. Музыканты с изумлением взглянули друг на друга и еще более изумились, увидав на лицах своих морщины, а на голове седые волосы.
Пришли они в свой город, оглянулись — ни одной знакомой улицы нет, и дома как будто не те! Вошли в церковь — и не видят в толпе ни одного знакомого лица, ни одного знакомого наряда; все прихожане смотрят на них с изумлением, иные указывают пальцами и шепчутся...
«Да что же это такое», — думают несчастные музыканты, боясь даже открыть друг другу свои мысли. Началась служба, и едва только священ-ник произнес первые слова Евангелия, как оба старика-музыканта рассыпались в прах, и следов их не осталось».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«На берегах Швальмы, близ Уттергаузена, лежит гора Дозен; у самого берега видны в ней два отверстия, служившие прежде входами в подземные хоромы добрых людей. Когда еще жив был Тоби, дед одного тамошнего поселянина, к этому Тоби часто прихаживал эльф, который жил с ним в большой дружбе. Однажды, когда Тоби жал на поле рожь, к нему подошел этот эльф и сказал:
— Не возьмешься ли ты на следующую ночь за хорошую оплату перевозить тяжести через речной брод?
Тоби согласился и тотчас же получил от эльфа мешок пшеницы в задаток. Около полуночи запряг он четверку лошадей в свою телегу и выехал к горе Дозен, куда эльф велел ему приехать. Тогда начал эльф таскать из двух отверстий в горе и накладывать на телегу Тоби какие-то невидимые тяжести, которые должно было перевозить на противоположный берег Швальмы. Так ездил Тоби взад и вперед от полуночи до четвертого часа утра, пока наконец лошади не выбились из сил. Тогда эльф сказал ему:
— Ну, будет теперь! Теперь посмотри, что ты такое перевез. — Он обернул поселянина лицом к речке, потом велел ему взглянуть через правое плечо, и тот увидел, что все поле перед глазами его покрыто бесчисленным множеством маленьких человечков. Прощаясь с ним, эльф сказал: — Тысячи лет жили мы в вашей горе; но теперь наше время уже миновало: мы должны от вас переселиться в другую страну, а в горе оставляем мы вам столько денег, что на весь ваш округ будет их вдоволь.
Потом навалил ему полную телегу золота и исчез. Тоби с большим трудом довез это золото домой и разбогател, а эльфы с той поры совершенно исчезли из окрестности Уттергаузена.
На вершине горы Дозен есть площадка, на ней не растет ни одна травка: это место, по мнению окрестных жителей, заколдовано эльфами, которые некогда там собирались и плясали. Рассказывают еще, будто через каждые семь лет показывается над ним большое синеватое пламя.
— Оно горит над кладом, который оставлен нам прежними нашими соседями, эльфами, — прибавляют обыкновенно наивные рассказчики, -- однако же, сколько ни рылись в горе Дозен, до сих пор не отыскали в ней никакого клада».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«Суафарлами, один из потомков Одина, был однажды на охоте. Долго бродил он по лесу и не мог попасть на след какого-нибудь зверя; наконец зашел он в такую глушь, из которой не знал как и выбраться. Направо от него был холм.
Взглянув на него, Суафарлами увидел сидевших перед холмом двух карликов; тогда, выхватив свой тяжелый меч, он стал между ними и холмом и загородил им таким образом дорогу домой.
Карлики взмолились о пощаде, предлагая ему за свою жизнь и свободу какой угодно выкуп.
Суафарлами отпустил их только под тем условием, чтобы они выковали ему меч, который бы не давал никогда промаха, разрубал бы сталь и железо, как щепку, никогда не ржавел и постоянно приносил в битвах и поединках победу тому, в чьих руках находится.
Карлики обещали выковать такой меч и назначили день, в который Суафарлами должен был прийти за ним.
Когда он явился в назначенный день, карлики вынесли ему из холма чудный волшебный меч в серебряных ножнах, с золотой рукояткой и цепью, на которой надо было его привешивать.
— Вот тебе обещанное, — сказали они Суафарлами, — но знай, что этот меч убьет человека каждый раз, как будет обнажен, что через него совершены будут три постыднейших братоубийства, и ты сам будешь им убит.
И все так точно сбылось, как предсказывали карлики. Как только он вынул меч чтобы взглянуть на него, то тот вонзился брату в грудь, который так же наклонился посмотреть его. А потом в очередной раз вынув меч Суафарлами споткнулся и упал на него сам себя зарезав».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«К дардесгеймским холмам карликов, -- говорит одна немецкая легенда, — примыкало некогда поле, засеянное горохом, принадлежавшее кузнецу Рихтеру.
Он подметил, что около того времени, когда созревшие стручки стали всего слаще, их кто-то начал обрывать по ночам. Чтобы поймать вора, Рихтер построил себе на поле шалаш и стал день и ночь стеречь свой горох; но днем он ничего не замечал, а каждое утро видел ясно, что, несмотря на его ночную стражу, кто-то дочиста продолжал обрывать стручки попрежнему.
Раздосадованный своими тщетными попытками поймать вора, Рихтер задумал обмолотить остальной горох на поле, чтобы ему хоть что-нибудь осталось от всего посева.
С рассветом на следующий день принялся он за работу, но не успел еще вымолотить и десятой доли всего поля, как при одном взмахе цепом услышал у себя под ногами какой-то странный визг. Оглядывается, всматривается и видит, что у самой ноги его лежит крошечный карлик, которому он ударом цепа разбил голову и сшиб с нее шапочку-невидимку. Рихтер хотел поднять его, тот сам быстро вскочил на ноги, пустился стремглав бежать к горам и исчез в них.
С тех пор ни одна горошина на поле кузнеца Рихтера не пропадала более».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«Давно, очень давно один датский арендатор жил в большой друж-бе с трольдом, холм которого находился на поле, принадлежащем арендатору. У арендатора родился сын, и захотелось ему пригласить к себе трольда на крестины, чтобы выманить от него подарок, который тот, в качестве богатого гостя, должен был сделать новорожденному. Пригласить трольда немудрено, да что скажут на это другие гости? Нехорошо. А не пригласи его — он обидится и подарка не даст — тоже нехорошо.
Думал, думал арендатор и стал советоваться со своим работником; а тот был малый смышленый, выслушал его да и говорит:
— Я так дело устрою, что и трольда не обижу, и подарок от него выманю.
Когда настала ночь, работник взял большой мешок, подошел к холму трольда, постучался — тот впустил его. Он тотчас передал ему поклоны своих хозяев и от их имени просил трольда сделать им честь своим присутствием на крестинах.
—- Поблагодари их от меня, — сказал сильно польщенный трольд, --да вот снеси от меня подарок новорожденному, — и стал из какого-то ящика сыпать червонцы в мешок работника.
— Довольно ли? — спросил он его, отсыпав с полмешка.
— Немногие из гостей дают меньше, а многие больше, — отвечал тот. Трольд еще присыпал сколько-то и опять спросил:
— Ну довольно ли теперь?
— Да, почти все гости дают столько же, — равнодушно отвечал работник, заметив, что мешок еще не очень тяжел.
Трольд схватил свой ящик с деньгами и высыпал в мешок все, что в нем оставалось.
— Вот теперь довольно, — сказал работник, — никто не может дать столько, и многие дают гораздо меньше.
— Да кто же там у вас будет на крестинах, кроме меня? — спросил самодовольно трольд.
— О! Полон дом всякой знати и важных особ!
— Гм! Вот как! Ну, да ведь важные особы приезжают поздно, а уезжают рано; мне, верно, хоть за печкой местечко найдется. Ну, а музыка какая же там у вас будет?
— Какая музыка? Да одни барабаны.
— Барабаны!!! — воскликнул испуганный трольд. — Так уж мне у вас быть не приходится! Благодари хозяев за приглашение и скажи, что мне никак нельзя быть, потому что все мы этих несносных барабанов боимся.
Работник раскланялся и вышел из холма со своей тяжелой ношей».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«Когда Эсберн Снаре начал строить церковь в Каллундборге, то вскоре увидел, что ему недостает самых необходимых материалов для постройки. Как быть? Дело-то спешное. Вдруг является к нему трольд и предлагает свои услуги с тем уговором, что если по окончании постройки Эсберн Снаре не угадает имени трольда, то должен будет отдать ему свои глаза и сердце. Работа стала быстро подвигаться вперед. Трольд построил церковь на тяжелых каменных столбах. Уже почти все было готово, недоставало лишь одного такого столба, а Эсберн все еще не знал имени трольда и уже очень начинал задумываться насчет своей горькой участи.
Однажды, озабоченный и печальный, гулял он по полю и, утомленный своей прогулкой, прилег у подошвы одного холма для отдыха. Тут услышал он, как внутри холма пел чей-то голос колыбельную песню, в которой он мог явственно расслышать следующие слова:

Спи спокойно, дитя,
К нам вернется Хитрец,
Твой искусный отец,
Сердце Эсберна Снаре и очи
Принесет на забаву нам к ночи.

Прослушав эту песню, Эсберн вскочил на ноги и побежал прямо к церкви: на сердце у него было так легко, так легко, как еще никогда, кажется, не бывало.
Прибегает к церкви и видит, что трольд несет к ней тот каменный столб, которого еще недоставало; Эсберн тотчас же назвал его по имени. Трольд пришел от этого в такую ярость, что ударил обеими ногами в землю, вместе со столбом взвился вверх и исчез. Вот почему и теперь еще недостает в той церкви одного столба».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«Какой-то трольд поселился однажды в высоком холме близ деревни Кунд. Окрестные жители задумали строить церковь и не могли для нее избрать места лучше трольдова холма; построили церковь, вывели возле нее колокольню и окружили все тяжелой каменной оградой. Стали в эту церковь стекаться со всех окрестностей благочестивые прихожане и перед началом каждой службы и при конце ее звонить в церковные колокола. Не стало бедному трольду житья от колокольного звона:
как он ни прятался под землей, везде гул достигал его ушей и беспокоил его под сводами подземных хором.
Наконец трольд не вытерпел и решился переселиться куда-нибудь подальше, но дал себе слово во что бы то ни стало отомстить окрестным жителям за то беспокойство, которое они ему причинили.
Случилось как-то одному из жителей деревни Кунд идти по дороге из города в свою деревню. Трольд, приняв на себя вид купца, повстречался ему, очень вежливо раскланялся с ним и спросил самым вкрадчивым голосом:
— Вы, кажется, идете в деревню Кунд?
— Да, — отвечал поселянин, — я из тамошних жителей.
— Так передайте, пожалуйста, вот это письмецо пономарю; вы меня очень обяжете, если даже и не зайдете к нему, а перебросите письмо через стену ограды. Мы с ним всегда так переписываемся.
— С удовольствием, — отвечал поселянин, сунул письмо в карман, распрощался с незнакомцем и пошел своей дорогой.
Проходя мимо церкви, он совершенно позабыл о поручении трольда и вспомнил о письме только тогда, когда поравнялся с той лощиной, в которой теперь находится озеро Тиис (а прежде там не было ни капли воды).
Вспомнив о письме, поселянин присел на траву, вынул его из кармана и подумал: «Дай-ка я взгляну, что такое к пономарю пишется». Но едва успел он надломить печать, как из нее стала капать вода, сначала понемногу, потом все сильнее и сильнее; поселянин бросил письмо на землю: оно вздулось, лопнуло и вода хлынула из него бурным потоком, потому что злой карлик запечатал в письме целое озеро.
Испуганный поселянин едва успел спастись от волн, которые яростно устремились во все стороны и быстро затопили окрестность. Явно, что трольд хотел этим наводнением разрушить новопостроенную церковь, но, по воле Божией, письмо было брошено не в ограду, а среди глубокой лощины, которая и занята теперь озером Тиис».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«Однажды, вечером, — рассказывает шведская легенда, — пришел на берег Зунда какой-то странный человек и нанял все перевозчичьи лодки на ночь для перевозки каких-то тяжестей за море. Целую ночь плавали лодки от одного берега к другому, и хотя лодочники ничего не могли видеть на них в темноте, однако же замечали, что лодки сидят в воде очень глубоко, из чего можно было заключить, что нагружено было на них что-то тяжелое. Под утро получили они от странного незнакомца щедрую награду за свои ночные труды и осмелились спросить его:
— Что мы перевозили нынешнюю ночь?
Незнакомец не отвечал на вопрос их и пошел прочь от берега. Тогда самый смышленый из перевозчиков сошел на берег, взял горсть земли под своей правой ногой, бросил ее в шапку и тотчас увидел, что и берег, и далекие холмы, и вся окрестность были покрыты бесчисленными толпами крошечных троллей в серых плащах и красных колпачках».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.

«Как-то очень давно один ирландский поселянин шел через двор в конюшню, чтобы задать своей лошади корм; подходит и слышит, что кто-то в конюшне песенку поет, да словно молоточком постукивает:
стук, стук, стук, стук, — ну, точно как башмачники, когда башмаки тачают. Он послушал — пенье и постукивание не прекращаются.
«Эээ, — подумал он, — да это же, наверно, лепрехаун — кому же другому быть? Подкрадусь-ка я к нему потихоньку, схвачу его да отниму у него сумку, что он на поясе носит, — так тогда и заживем!».
Сказано — сделано: тихонько вошел поселянин в конюшню, подкрался к тому стойлу, откуда слышна была песня лепрехауна, заглянул в него и видит, что у самых ног его лошади сидит крошечный человечек в красном колпачке, с молотком в одной руке, с маленьким башмачком в другой, и преспокойно мурлычет себе под нос песенку. Поселянин осторожно нагнулся и ухватил лепрехауна обеими руками.
— Ну, теперь уж не уйдешь! — закричал он. — Не скупись, отдавай кошелек-то! Ну!
— Погоди, отдам, — отвечал очень спокойно лепрехаун, -- дай мне только отвязать его от пояса!
Поселянин и поверил ему, расставил руки, а тот засмеялся да и пропал... Только оставил он после себя башмачок, который поселянин с горя сунул в карман и сбыл потом за сущую безделицу».

Персонаж Герцога д'Аскил

Раз, два, три, четыре, пять.
С детства с рифмой я дружу.
Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Получается неплохо.